шумящее-смеющееся существо, его родной класс, «часть плоти от себя» как сказано в уставе. Существо по имени класс. Оно не затихало не на секунду, вокруг завис живой клубок, сплетенный из радости, злости, безразличия, самодовольства, симпатий и антипатий, похоти... Такие яркие нити всех цветов радуги.
И только у него одного не было нитей. Кроме одной - серой и почти незаметной. Нити пустоты.
Это начиналось постепенно…
Вспышка.
И вот он, еще живой, сам того не замечая, соприкасается с этим адом при жизни. Язык будто завязает в трясине, атрофируется, здоровяк Аширо с его бандой больше не бьют, становится радостно, даже учителя уже не так оживленно пытают, на уроках кара-тэ, чаще обходят стороной опуская палку прямо перед ударом… радостно, да, но с друзьями происходит подобное, тоже самое, они начинают сторониться, перестают обращать внимание, и тогда в душе порождается космос, руки становятся прозрачней, слабее, они исчезают, исчезают вслед за ногами, за туловищем, а ближе к концу лета исчезает и голова, сотовый телефон по праву принадлежащий каждому ученику точно издевается, молчит гробовой тишиной, не звонит, запевая мелодию из модного прошлом году аниме, icq в нем не работает, школьная почта пуста, «ни одного письма», «извините, эта функция невыполнима», «хотите отправить сообщение: убей меня! - пользователю Ashiro?», «хотите, отправить сообщение: я хочу, чтоб ты мной овладела! - пользователю Ovami the best?», «игнор», «игнор», вытащите из этой бездны, или «ни одного письма», или никак, но нет, прошу, помогите, спасите от этого, «извините, эта функция невыполнима», они сошли с ума, Призрак сошел с сума, мир сошел с ума, первооснова потеряла свою веру, и тогда в душе порождается космос, его пустота, его холод, его безразличие, его пустота, пустота, пустота, уже не радостно, уже не хочется говорить, не хочется задерживаться в школе, не хочется увлекаться чем-то, не хочется кого-то изнасиловать, любительницу содома, миссис Овамо, помучить, помучить как она мучила, порвать плоть, желание говорит о своей подавленности, приглушенности, о своем нежелании порвать эту теплую плоть, не желании использовать свои бонусы, своих честно заработанных пленных, свои чувства, свою сперму, свою ненависть, но не хочется, приглушенно, гниющее, не хочется, не хочется дальше так жить, хочется убежать далеко-далеко, спрятаться, приглушить собственный страх, стать никому неприметным червячком, живущим где-то глубоко-глубоко под землей, жрущим отходы чужих жизни, жрущим чужие отходы, еще горячие фекалии девственниц, понос пленных детишек, кровавое говно миссис Овамо, отказывающимся от насилия над другими, от насилия над тобой, от насилия над собой, от проклятого самонасилия, от вождя, от коммунизма, от фашизма, от Северной Кореи, и тогда в душе порождается космос, космос от проклятого себя, от своей прокаженной души, замерзшей в этом вселенском холоде, испортившим нос этим второсортным наркотиком, хибомом, трупной вонью, которая повсюду, везде, в нас, в зажравшейся приглаженности, в стремлении питаться этим говном, этой вселенной, этим холлом, этой сжирающей пустотой, пустотой, пустотой, пустотой…
Раздался звонок, зазывающий в тесные стены кабинетов.
Призрака передернуло. Воспоминания порождали в нем черный огонь, болезненно выжигающий ошметки души.
Даже смешно…
- И так дети, - сказал Воронов, встав из за стола. Голос у него был твердый, но тихий. – Меня зовут Ицюри Воронов Ли Сакко. Но можете называть меня просто Воронов. Сегодня у нас, - слово «нас» он выделил особенно твердо, - первый урок нового предмета, включенного Министерством Образования Кореи в программу и одобренного вождем. Урок называния Танатология.
Отличница Имари первой подняла руку.
- Да, - кивнул Воронов, - спрашивай.
- А что мы будем проходить? - Имари поправила свои темные, собранные в тугую косу волосы и заинтересованно посмотрела на учителя. - Да, и что такое Танатология? Это какое-то русское слово?
Тот улыбнулся, и высоко задрав голову, закинул руки за спину. Принял эдакую позу командора.
- Танатос это не русское слово, не беспокойся. В переводе оно означает «смерть». Ее-то мы и будем проходить.
- Что-что проходить? - изумилась Имари.
Со второго ряда послышались тревожные шепотки.
- Смерть, - повторил Воронов, медленными шагами приближаясь к девочке. - Великую и