глаза, оттянув пальчиком тонкую цепочку на шее.
- Хозяин мой друг, - улыбнулась она. – Есть свои прелести в богатстве и популярности. Хотя, я ведь боец невидимого фронта. Все слушают мои стихи, но никто в лицо меня не знает. Тебя, кстати, тоже.
- О, не переживай так, - хмыкнул я. К опыту и лоску я приобрёл ещё и цинизм.
- И не думала, братик. Всё равно, песни – полный отстой. Ты погляди, что писать приходится, - она достала из сумочки листок и протянула мне.

Я пробежал глазами написанное. У неё был по-детски милый почерк: круглые буковки плясали и махали хвостиками.
- Кто обманывал нас с момента зачатия,
Заставлял жрать, спать и ходить на занятия,
Которые, в сущности, ничему не учат,
Они лишь сплотили нас в безумные кучи
Одиноких уродцев, желающих знать,
А потом жрать, спать, срать и снова жрать…

Я кашлянул.
- Таша, но это же… по-моему, здорово, - искренне сказал я, поразившись злобе и хлёсткости, как удар кнутом, рифмы и слов.
Она выпустила дым.
- По правде, это было написано от души. Но подходит такая порнография взбешённому рэперу, которому продали бутор вместо травы. А я взрослая женщина.

Она перестала улыбаться, и мне стали заметны морщинки в уголках глаз и губ под макияжем. Видимо, она долго училась натягивать беспечную улыбку на лицо. Законы шоубизнеса. Мне, почему-то, стало невыносимо грустно.
- Ты говорила, у тебя проблемы, - как можно осторожнее сказал я.
- Нет. Я сказала, что поссорилась с мужем и хочу выпить… Спасибо, Алексей. Вадим, поухаживай за сестрой.
Я разлил текилу. Таша деловито насыпала на руку соль.
- Ну, братец, за всех, кто счастлив в браке, - она слизнула её и махнула в себя стопку.
- Так, что у вас случилось? – я поморщился. Никогда не любил это пойло.
- Всё банально. Он мне изменил – я взбесилась, - рассмеялась она.
- Он что?!
- Не кипятись. С кем не бывает.

- Подожди, так, ты что, собираешься его простить? – мои брови, видимо, подскочили так высоко, что Наташа поперхнулась.
- Вадимка, что такое? Держи себя в руках, ради Христа, - смеялась она, закрывая рот изящной ладонью. – Или в тебе запоздало проснулись родственные чувства и ты, как старший брат, решил вступиться за сестрёнку? Смотрю, в глазах горит желание немедля броситься и морду бить злодею? Не стоит, братик, ведь, грустить я долго не умею. Сейчас бокалы опустеют, грусть уйдёт, фантазия нас в сумрак снежной ночи унесёт… и ноющая боль пройдёт, отпустит сердце. Вам скажут: вечная любовь – не верьте, - она нахмурилась и фыркнула. – Вот бред. Извини.
- Это ты сейчас придумала?
- Нет. Домашняя заготовка. Как в КВНе. Наливай, давай!
Я повиновался.
- Теперь понятно, почему ты так много зарабатываешь, - улыбнулся я. – Но, уйти от темы я тебе не позволю. Как ты узнала об этом?
- Трудно было не заметить. Он был с этой цыпочкой в нашей кровати, - Таша залпом выпила и стёрла слезинку, которую текила выдавила у неё из глаза.

На этот раз чуть не поперхнулся я.
- Я прибежала домой просто переодеться, а потом бежать дальше по своим делам. Не могли, что ли хоть пять минут тихо полежать?
- И что ты сказала?
- Простите, что помешала…
- Как?!
- Боже, а что я должна была сказать? Когда из меня здесь едва проститутку не сделали, кто мне помог? Когда мне жрать было нечего, кто кормил? Когда на работе на меня недостачу повесили, кто меня из ментовки

вытащил? Ты, что ли, Вадим? – она несколько секунд смотрела на меня и опустила глаза.
Может, мне показалось, но я заметил искру отчаяния и боли, мелькнувшую во взгляде, и почувствовал стыд. Мои щеки вспыхнули, я очень надеялся, что не покраснел. Наташа, скривившись, кинула в рот лимон и подпёрла голову рукой.

- Сколько я пахала, Вадь, - она вздохнула. – На него, между прочим, пахала. Как папа Карло. Я спала в автобусах, метро, терминалах, согнувшись в три погибели. Застудила почки, сколько по гинекологам бегала – не перечесть. Ты знаешь, что я детей иметь не могу?
- Нет, - еле слышно сказал я.
- А что ты вообще знаешь о своей семье, Вадим? – она рассмеялась. Горько так, обвиняющее.
Наташа сама налила себе и выпила. А когда продышалась и заговорила, голос был совсем другой. В нём отчётливо слышалась та девочка 12-ти лет, которую он оставил на попечение родителей, а оказалось, попросту бросил.
- Я пришла к выводу, братец, что все мы в итоге ждём звонка, - она улыбнулась, широко, по привычке. – В самые поганые минуты нашей жизни, один

Рейтинг: (+63 | -57)